Эстрада | ''Эксперт'' | Всеволод Бродский | Мармеладная суть | 05.09.2005

Всеволод Бродский

Александр Дугин - адепт мистического евразийства, бывший советник Селезнева, организатор какой-то несусветной опричнины - лишь часть своей бурной интеллектуальной деятельности посвящает философии; зато в ней он разворачивается особенно широко. Дугин пытается стать единственным аналогом сразу всех модных современных европейских философов. Смесь получается довольно дикая: он и Ги Дебор, и Бодрийяр, и Батай в одном флаконе. Так что неудивительно, что в новой своей книге - сборнике статей и интервью - Дугин, в точном соответствии с западными трендами, бросает яркий луч аналитического метода на персонажей, до сих пор обделенных философским вниманием: Таню Буланову, Валерия Меладзе и прочих. В песне "Мой мармеладный" он различает хтонические бездны, группа "Виа-Гра" предстает перед нами воплощенной метафорой танатоса, в несчастной Тане Булановой обнаруживается "непрерывный холизм" и отголоски древних мистерий. Лучший текст - "Зилинаглазаэ такси" - посвящен Михаилу Боярскому. "Представьте себе... Боярского в шляпе, старого, весьма относительно умного... И где такому 'будут рады'? Причем 'всегда, всегда'? Я думаю, что речь идет о кладбище. Куда наш герой решительно и печально - отсюда скрип и тоска в голосе - собрался поехать на такси".

Противоречивая, полная небывалого самолюбования философия Александра Дугина наконец-то обрела смысл. Есть ли в нем самом холизм, примордиальная онтофания и прочие странные вещи - неизвестно; зато совершенно очевидно, что лучше и смешней о российской попсе у нас не напишет никто.

"Афиша" № 16 (29.08.2005)

Мало у кого из философов есть реальные шлягеры; у Дугина, суперзвезды, их десятки, и самые грубозабойные из них - конспирологические "расшифровки" текстов деятелей русской эстрады: "Интуиция Анжелики Варум", "Непрерывный холизм Тани Булановой", "Диалектика "несчастного сознания" у Меладзе". "Вот я послушал Анжелику Варум... Я не понимаю, как и Ницше, это священное Warum". "Я предлагаю вдуматься, о чем он так жалостливо и настырно кряхтит, Боярский, в своей шляпе".

Ответить на вопрос, насколько умен - или безумен - Александр Гельевич, компетентно может лишь человек, равный ему по эрудиции, но, как бы то ни было, таких представлений не пропускают: интеллектуальная годзилла зачерпывает жменю переливающихся радужных амеб, подносит их к своим фасетчатым зенкам, слизывает лиловым языком и принимается утаптывать танцпол под "Наше лето - зима" и "Зилинаглазаэ та-акси". Экстатическая пластика, шизофреничная непредсказуемость, бисер варваризмов в глаза - вопрос о том, что такое настоящая эстрада, больше не поднимается: Меладзе, "Карамельки" и Анжелика Варум - всего лишь ушедшие бесконечно далеко от своего первообраза аватары самого Дугина. Зато возникает вопрос об остроумии Дугина - огненном, дионисийском, оргиастическом. Удивительно, при всей оригинальности бредового конферанса Дугина, в его насмешках есть что-то очень знакомое: хищная ухмылочка запахнутого в бухарский халат шукшинского героя из "Калины красной" - "а не устроить ли нам маленький бордельеро? "; быстрое движение героя фильма "Курьер" в сторону соседки по столу: "А, Агнесса Ивановна? " Это не столько юмор, сколько особый род агрессии, способность "нанести душевную обиду".

Особый "вербальный садизм", по-видимому, заложен в национальной психике и способен наполнять кровью самые яркие органы этнического тела.

Что до читателя Дугина - то он получит столько плетей, сколько пожелает, - и уйдет исполосованным, но счастливым, точно зная, чем ему заняться: "Копать, звенеть и говорить". Дальше тишина, "только журнал Oops, только бронзовый загар глянцевой молодежи из нового русского Luftwaffe".